Со времени первой постановки пьесы А. С. Грибоедова на Александринской сцене прошла целая эпоха, однако интерес к произведению сохранялся все эти годы.

В начале двадцатого века над «Горем от ума» работали П. П. Гнедич и Ю. Э. Озаровский, в 1918 году спектакль восстанавливал А. И. Долинов. Спустя всего три сезона в оформлении Мстислава Валериановича Добужинского и Ореста Карловича Аллегри известный режиссер Евтихий Павлович Карпов осуществил новую постановку пьесы.

По словам современников, эта постановка, «как и всегда, своеобразная, с налетом грубоватости, умышленно резкой непосредственности»*, оставила неизгладимые впечатления.

«Классическая пьеса... Образцовая академическая труппа... Конечно — прекрасное, выдержанное исполнение, масса сценических достижений, близких к совершенству... Впечатление от спектакля — яркое, солнечное... <...> В общем академический "Грибоедовский вечер" вполне достоин того, чьим именем он освящен. Исполнение образцовое, на нем можно учиться».*

В спектакле были заняты все первые актеры театра.

В роли Фамусова выходили на сцену В. Н. Давыдов, В. А. Бороздин и К. Н. Яковлев. Но больше всего зрителям полюбился Давыдов с его блестящей актерской техникой и изумительным мастерством. Он играл удивительно просто и естественно, как отмечал рецензент: «это не игра, это только разговор с другими актерами, с самим собой, с публикой. Разговор мастерский, захватывающий, покоряющий так, что от него нельзя оторваться, и когда жалеешь, что вот-вот сейчас Фамусов кончит это явление и уйдет со сцены».*

Нередко Давыдов – Фамусов затмевал партнеров по сцене. Журналист и киновед Ф. П. Шипулинский, сравнивая исполнение К. С. Станиславского и В. Н. Давыдова этой роли, отмечал, что маститые актеры нередко всячески привлекали внимание публики к себе. Так случалось и в спектаклях «Горе от ума» с участием Давыдова. Во время последнего монолога Чацкого он садился лицом к публике и давал «такую мимику», что публика не отрывала от него глаз.* Роль Фамусова считалась одной из лучших в репертуаре Владимира Николаевича.

Чацкого в спектакле исполняли Ю. М. Юрьев и П. И. Лешков. Оба актера прекрасно выступали в этой роли. Однако, как писал рецензент: «жил, волновался, любил, страдал — только Юрьев, а Лешков все-таки ″играл″».*

Исполнение Юрьевым роли заметно отличалось от исполнения других артистов и вызывало различные оценки критиков. Так, А. Р. Кугель подчеркивал, что Чацкий Юрьева был не пылким и не озлобленным юношей, а был особенным. «Это брезгливый Чацкий, отчитывающий фамусовскую Москву, потому что пошлость ее и банальщина оскорбляют красивую форму жизни».*

О Чацком Юрьева как о подлинном аристократе вспоминал Я. О. Малютин, подчеркивая изысканную и непринужденную элегантность актера. «Можно было подумать, что он родился во фраке, в своем безукоризненно белом жабо, что никогда в жизни он не делал иных движений, кроме тех безупречно округленных, точно рассчитанных во времени и пространстве, которые он позволял себе в доме Фамусова», — писал Малютин.*

Сильное впечатление на зрителей производил Юрьев в последнем действии, произнося знаменитый монолог «Не образумлюсь, виноват…». В отличие от других исполнителей Юрьев, читал монолог, не разбивая его на отдельные реплики ради естественности и простоты.