Из фондов СПбГТБ.
История постановок романов Достоевского довольно непростая. Цензоры долгое время не допускали их на сцену — пугала реалистичность нравственного безобразия многих героев. Лишь в октябре 1899 года драматургам и театральным критикам Виктору Александровичу Крылову и Осипу Григорьевичу Этингеру (писавшему под псевдонимом Сергей Сутугин), удалось провести через цензуру свою инсценировку романа, которая уже 11 октября была поставлена в московском Малом театре, а меньше чем через месяц состоялась премьера и в Петербурге на сцене Александринского театра. Режиссером выступил Е. П. Карпов.
Реакция критики оказалась очень неоднозначной. Возникло сразу несколько острых дискуссионных вопросов. Насколько качественной можно назвать созданную драматургами инсценировку? Как оценивать актерскую игру: с точки зрения поэтики романа или особенностей инсценировки? Поддаются ли вообще произведения Достоевского со всей их многосложностью воплощению на сцене? Точки зрения по поводу всех этих вопросов были буквально противоположными. Критик Осип Дымов даже опубликовал в журнале «Театр и искусство» текст, в котором по пунктам перечислил существенные, на его взгляд, различия между романом и инсценировкой.
Расстраивало критика и вольное обращение постановщиков с важными художественными деталями: «В романе денежная пачка была завернута в "Биржевые ведомости" и обвязана туго-натуго со всех сторон бечевкой; на сцене — пачка обвернута синей толстой бумагой».* Все это, по мнению критика, приводило к тому, что создавался не совсем точный и психологически достоверный образ спектакля.
Петербургская премьера имела гораздо больший успех. В «Петербургской газете» Александр Рафаилович Кугель восторженно писал о том, что постановка, в отличие от московской, его не разочаровала, а, напротив, произвела даже более сильное впечатление, чем роман. «Густо написанное в романе стало еще гуще в пьесе; экстаз стал еще экстатичнее, надрыв еще надорваннее. Драматическое действие — при том довольно искусно слаженное — подобно прессу сжало роман, выпустив из него всю воду и оставив только то крепкое, нерастворимое, что составляло его потайную сущность».
Из фондов СПбГМТМИ
М. Г. Савина.
Однако, несмотря на свое волнение, Савина удачно справилась с ролью. Так хорошо, что некоторые критики называли эту работу актрисы одной их лучших. По мнению Кугеля, в первой сцене Савина взяла слишком жизненный тон и будто все время пыталась объяснить Настасью Филипповну, которая по сути своей является невыразимым символом.* Но это замечание нисколько не отняло у актрисы ее художественных достоинств. «Некоторые интонации, движения и мимические выражения навсегда останутся в памяти, как образец истинного мастерства».*
Аглаю сыграла Вера Федоровна Комиссаржевская. Для ее героини в инсценировке осталось не так много места и времени, но это не помешало ей запомниться зрителю в совместных сценах с Савиной.
Александр Алексеевич Измайлов в газете «Биржевые ведомости» писал о том, что эта инсценировка представлялась ему целостной драмой, а не простым лишь рядом случайных сцен. Все артисты, на его взгляд, были талантливы и органичны, а наиболее эффектными показались сцена бросания 100 тысяч в камин и сцена объяснения Аглаи и Настасьи Филипповны, в которой «г-жа Савина и г-жа Комиссаржевская возвысились до высокой художественности».*
