28 октября 1974 года состоялась премьера спектакля «Похождения Чичикова, или Мертвые души» Ленинградского Театра драмы им. А. С. Пушкина.
Премьерная афиша спектакля. Из фондов Александринского театра.
Обращение театра к классическим произведениям Н. В. Гоголя всегда вызывает особый интерес у зрителя. Заметным событием стала постановка, над которой работала серьезная творческая команда: инсценировщики – А. М. Володин и Р. Д. Тименчик, соавтор инсценировки и режиссер спектакля – Н. М. Шейко, художник-постановщик и художник по костюмам – М. Ф. Китаев, второй художник по костюмам — М. Г. Мичурина; композитор – Р. С. Гринблат, хореограф – Т. М. Вечеслова, в главных ролях – выдающиеся мастера прославленной сцены.
Поэма Гоголя обрела яркое и глубоко осмысленное художественное воплощение. Многие затронутые автором темы получили символическое толкование. В спектакле ясно читалась мысль Гоголя о безнадежной омертвелости помещичьих душ. Куда бы ни отправлялся Чичиков – всюду «постоянно и настойчиво подчеркивался автоматизм жизни дворянских усадеб».*
Нечто зловещее чувствовалось в механическом перемещении бестолковой толпы на балу, где «хоровод… мертвых душ» напоминал «колесо машины губернской жизни», которое «не способно создать поступательного движения – одно только вращательное».*
Поэма Гоголя обрела яркое и глубоко осмысленное художественное воплощение. Многие затронутые автором темы получили символическое толкование. В спектакле ясно читалась мысль Гоголя о безнадежной омертвелости помещичьих душ. Куда бы ни отправлялся Чичиков – всюду «постоянно и настойчиво подчеркивался автоматизм жизни дворянских усадеб».*
Нечто зловещее чувствовалось в механическом перемещении бестолковой толпы на балу, где «хоровод… мертвых душ» напоминал «колесо машины губернской жизни», которое «не способно создать поступательного движения – одно только вращательное».*
Маранцман В. Кто он был на самом деле? // Театр. 1975. № 4. С. 36.
Алянский Ю. Мы снова едем в NN // Вечерний Ленинград. 1974. 27 нояб. С. 3.
Режиссер вывел на сцену и незримых героев поэмы – покойных крестьян. В определенный момент действия они появлялись как участники похоронной процессии. Ю. Л. Алянский писал, что могильные кресты в руках крестьян ассоциировались у него с непосильной ношей, которую крепостные несли при жизни. На фоне нелепых торгов за мертвые души эта сцена производила сильное впечатление.
Эскиз декорации к спектаклю. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Острая сатира обретала трагическое звучание и в финале, где с приходом жандарма беспокойная толпа внезапно замирала. Зритель видел уже не «провинциальных недотеп», а «жуткие тени», которые «легли от них на всю сцену и заслонили небо». «Немая сцена», отсылающая к гоголевскому «Ревизору», сопровождалась «трагическим голосом автора» (текст произносил О. Н. Ефремов).*
Маранцман В. Кто он был на самом деле? // Театр. 1975. № 4. С. 39.
Связь «Мертвых душ» с «Ревизором» контрапунктом проходила через весь спектакль, в том числе благодаря великолепному актеру И. О. Горбачеву, наделившему своего Чичикова чертами Хлестакова. Словно талантливый лицедей, оказываясь в новых предлагаемых обстоятельствах, Чичиков с азартом хватался за очередную роль: «Ему нравится, что он может быть и развязным у Ноздрева, и по-военному подтянутым у Бетрищева, и грубым с Коробочкой, и изысканным с Маниловым. Резвость преображений – это чичиковский способ самоутверждения»*.
Многогранные и невероятно интересные образы создавали В. В. Меркурьев – Манилов, Н. В. Мамаева – Манилова, Л. П. Штыкан – Коробочка, И. П. Дмитриев – Ноздрев, Ю. В. Толубеев – Собакевич, К. И. Адашевский – Бетрищев, А. Ф. Борисов – Плюшкин и многие другие замечательные артисты театра.
В спектакле играла почти вся труппа. Важным участником действия была толпа губернских жителей: «В основе сюжета спектакля – распутывание тайны Чичикова губернской толпой. Дуэты Чичикова с помещиками прослоены “дальними голосами” бала. Толпа то ищет разгадки, то тоскует об обаятельном Чичикове, припоминая его блестящие достоинства»*.
Многогранные и невероятно интересные образы создавали В. В. Меркурьев – Манилов, Н. В. Мамаева – Манилова, Л. П. Штыкан – Коробочка, И. П. Дмитриев – Ноздрев, Ю. В. Толубеев – Собакевич, К. И. Адашевский – Бетрищев, А. Ф. Борисов – Плюшкин и многие другие замечательные артисты театра.
В спектакле играла почти вся труппа. Важным участником действия была толпа губернских жителей: «В основе сюжета спектакля – распутывание тайны Чичикова губернской толпой. Дуэты Чичикова с помещиками прослоены “дальними голосами” бала. Толпа то ищет разгадки, то тоскует об обаятельном Чичикове, припоминая его блестящие достоинства»*.
И. О. Горбачев в роли Чичикова. Из фондов Александринского театра.
Маранцман В. Кто он был на самом деле? // Театр. 1975. № 4. С. 33.
Маранцман В. Кто он был на самом деле? // Театр. 1975. № 4. С. 32.
Эскиз костюма Чичикова для И. О. Горбачева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз костюма Чичикова для И. О. Горбачева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз костюма Чичикова для И. О. Горбачева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз костюма Чичикова для И. О. Горбачева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Одержимость местных жителей загадочным Чичиковым доводилась до абсурда, о чем красноречиво свидетельствовало их причудливое взаимодействие с элементами художественного оформления. Главный герой появлялся из брички, которая спускалась сверху и впоследствии продолжала висеть в воздухе «как знак вопроса и угрозы», «помогая режиссеру довести до символа тупую заинтригованность губернских жителей».* Дамы с интересом разглядывали бричку, затейливо ее толкали.
Эскиз костюма ,Феодулии Ивановны для Л. А. Шеленцовой. Художник М. Г. Мичурина. Из фондов Александринского театра.
Эскиз костюма Жены откупщика для В. Г. Савельевой. Художник М. Г. Мичурина. Из фондов Александринского театра.
Эскиз костюма Прокурорши для О. Н. Бибиновой. Художник М. Г. Мичурина. Из фондов Александринского театра.
Эскиз костюма Софьи Ивановны для Т. И. Алешиной. Художник М. Г. Мичурина. Из фондов Александринского театра.
В. И. Березкин писал, что художнику М. Ф. Китаеву удалось воплотить «полифонически сложный мир поэмы Н. В. Гоголя»: «полукругом выстроились маленькая церквушка и кладбищенские кресты, парадный въезд в усадьбу и деревья с черными птичьими гнездами, тяжелая мебель Собакевича и изящный фарфор Манилова, мешки, колеса, белые колонны губернаторской гостиной».*
Березкин В. В границах одной школы // Театр. 1975. № 6. С. 69.
Эскиз костюма Плюшкина для А. Ф. Борисова. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз костюма Ноздрева для И. П. Дмитриева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз костюма Ноздрева для И. П. Дмитриева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Эскиз костюма Коробочки для Л. П. Штыкан. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Немаловажную роль играла музыка Р. С. Гринблата, воспроизводившая общую концепцию спектакля. «Музыка, – как утверждал В. Г. Маранцман, – подчеркивала контрасты действия, укрупняла внутреннюю драматургию спектакля, который во многом строился по принципам музыкальной композиции», «расширяла сферу [его] действия», «доводила до символа его образы»*.
Режиссер стремился передать авторский замысел во всей его полноте. Спектакль получился многоплановым, насыщенным свежими идеями и оригинальными художественными приемами.
Ю. В. Толубеев в роли Собакевича. Из фондов Александринского театра.
Эскиз костюма Собакевича для Ю. В. Толубеева. Художник М. Ф. Китаев. Из фондов СПбГМТМИ.
Н. Б. Кузякина писала, что «Н. Шейко решил попытаться вернуть на сцену гоголевский эпос, развернуть картины вширь, углубить их за счет образов-символов».*
Маранцман В. Кто он был на самом деле? // Театр. 1975. № 4. С. 38.
Кузякина Н. Похождения Чичикова // Ленинградская правда. 1975. 10 янв.
Статьи о спектаклях Театра драмы им. А. С. Пушкина за 1975 год.