Оценка критики была неоднозначной. Рецензенты высказывали сомнения по поводу трактовки некоторых сцен и образов, но вместе с тем признавали наличие отдельных поистине блестящих актерских работ.

Режиссеры спектакля Николай Константинович Симонов и Михаил Иванович Вольский сконцентрировали свое внимание на передаче внутренней сложности горьковских образов, поэтому их главным инструментом стал актер. Достичь философского основания пьесы посредством психологически точного раскрытия характеров героев и их взаимоотношений становилось первостепенной задачей, и, как утверждал театральный критик, литературовед Павел Петрович Громов, создатели спектакля с этой задачей справились.*

Сдержанность художественного оформления Кирилла Борисовича Кустодиева, построение мизансцен, «подчиненных психологическому заданию»* , — все в спектакле было направлено на то, чтобы сосредоточить зрительское внимание на актерском исполнении.

Сильное впечатление производила игра Н. Н. Бромлей. Горьковская героиня Софья Зыкова — воплощение здравого смысла, мудрая, проницательная женщина со сложной судьбой. Актрисе удалось передать внутренний драматизм образа и «эту скрытую боль, — как писал Громов, — лучше всего играет Бромлей»*. Но наполненный образ Софьи заметно контрастировал в спектакле с упрощенными Муратовым (П. И. Лешков) и Хеверном (А. П. Нелидов).

«Если бы поклонники Софьи были бы несколько более удачны, — сетовал Громов, — виртуозная игра Бромлей, скрытая горечь ее реплик не повисали бы в воздухе».* Неудачным, по мнению очевидцев, было исполнение А. Г. Белоусовой роли Павлы. Актриса выпадала из ансамбля, чем усложняла «задачу, стоящую перед Скоробогатовым» — Антипой Зыковым.*

Критики разошлись в оценке игры К. В. Скоробогатова. Одни считали роль Антипы не до конца проработанной, другие, что актер раскрывает ее постепенно — «бережет изобразительные средства, имеющиеся у него для характеристики противоречивого образа старика Зыкова, и обнаруживает всю сложность его натуры с каждой сценой»*.

Бесспорным открытием, настоящим откровением для зрителя стал образ Михаила Зыкова, глубоко осмысленный и прочувствованный В. И. Янцатом.

«Весь образ пронизан глубокой тоской, захватывающим лиризмом. Зрительный зал с напряженным вниманием следит за неверной и зыбкой походкой этого человека, вслушивается в щемящие, ломающиеся интонации его голоса», — свидетельствовал Громов, считавший, что «игра Янцата вводит спектакль в русло горьковской философской мысли».* Актеру удалось довести свою работу до художественного совершенства и тем самым утвердить целесообразность режиссерского решения.

Известный музыковед и критик Моисей Осипович Янковский назвал спектакль «праздником актерского мастерства»*.