или совсем стать им чужой».
— фанни снеткова —
Ф. А. Снеткова. Конец 1850-х гг.
Еще будучи воспитанницей петербургского императорского Театрального училища Снеткова сыграла Ольгу в спектакле «Владимир Заревский», после чего А. И. Вольф отметил, что «в декабре 1856 года наша сцена сделала драгоценное приобретение в лице Фанни Снетковой»*.
Увидевший ее в 1860 году в спектакле «Предубеждение, или не место красит человека, а человек место» П. Д. Боборыкин писал о роли Настеньки: «До сих пор я еще не видел ни в Москве, ни в Петербурге, такой изящной, красивой и привлекательной по тону актрисы на молодые роли».*
Среди других ролей Снетковой: Софья в «Горе от ума» А. С. Грибоедова, Ольга в «Нахлебнике» И. С. Тургенева, Офелия в «Гамлете» У. Шекспира, и, конечно, Катерина в «Грозе» А. Н. Островского.
Ф. А. Снеткова. Конец 1850-х гг. Из фондов СПбГМТМИ.
Ф. А. Снеткова в роли Катерины в спектакле «Гроза» Александринского театра. 1859 г. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Как писал П. Боборыкин для зрителей, впервые увидевших спектакль, образ Катерину слился навсегда именно с этой актрисой. «Натура Катерины страстно сдержанная, с налетом наивной
религиозности, поэтически чувственная, склонная к уколам совести, к трагическим позывам раскаяния — нашла в Снетковой особенно чуткую толковательницу. Все в ней подходило к такому психическому типу: тон, характер красоты, что-то угнетенно-порывистое и таинственное, под чем чувствовался огонь страсти. Это и заставляло мириться с отсутствием разных чисто бытовых черт в говоре и жестах».*
.
«Петербургская публика лишилась своей любимицы — и не по собственной вине. Все друзья театра глубоко сожалели об этом, почти внезапном, уходе с подмосток актрисы, только что входившей в полное обладание своими творческими силами. Потеря была обидная и безвозвратная. Выход замуж и радости семейной жизни навсегда пересилили. Звание безусловной любимицы не на столько оказалось привлекательными, чтобы связать навеки судьбу молодой, цветущей девушки с театром, его торжествами и бурями», — сожалел П. Боборыкин.*
В 1909 году корреспондент газеты «Обозрение театров» взял интервью у первой исполнительницы роли Катерины. «Как я играла? Да разве можно на это ответить? Знаю только, что любила я эту роль, особенно последний акт! В нем я жила! Иногда я вспоминаю, как я играла. Выпадали такие дни, что охватывала тоска по сцене. Я запиралась и говорила свои любимые роли. Конечно, чаще всего роль Катерины», — вспоминала пожилая актриса.*
Ф. А. Снеткова. Конец 1860-х гг. Из фондов ГЦТМ им. А.А.Бахрушина.
Сценическая судьба у этой трагедии непростая: пьеса, написанная Пушкиным еще в 1825 году, до 1870 года оставалась под цензурным запретом. Однако сложность создания постановок заключалась не только в государственном надзоре, но и в художественном своеобразии текста. Пушкинскую трагедию принято считать несценичной. Своим произведением поэт коренным образом изменил драматическую структуру прежней драматургии.
«„Борис Годунов“, единственный по образцу шекспировских хроник, несмотря на множество художественных сцен, не может назваться драмою. „Борис Годунов“ есть ряд картин, которые, вместе взятые, не составляют законченной и вполне развитой драмы, но, тем не менее, в них есть столько драматического интереса, что постановка их на сцене, нам кажется, должна была бы сопровождаться немалым успехом…»*
Спектакль Леонида Сергеевича Вивьена, приуроченный к юбилею А. С. Пушкина, оказался сосредоточен не только на народной теме пьесы, но и на исследовании трагедии отельной масштабной личности, такой, как Борис Годунов.
Н. К. Симонов в роли Бориса Годунова.
Из фондов Александринского театра.
Роль Бориса исполнил Николай Константинович Симонов. Он же играл Годунова в постановке 1934 года. Артист создал монументальный образ, лишенный поддержки народа и обреченный на гибель.* На первый план в игре исполнителя выступали величавость и даже некоторая надменность. Он чувствовал свое царское превосходство и вел себя соответствующе в определенные моменты.
Однако вместе с тем облик Бориса был романтичен и наполнен болезненностью и нервозностью.* Симонов наделил Бориса Годунова большим благородством, открытостью и великодушием.
«Симонов показывает в Годунове незаурядный ум, государственный опыт, — его Борис вполне свободно чувствует себя на царском троне. Мы видим также внутренний недуг — боязнь "божьей кары" за содеянное преступление, — съедающий эту страстную натуру».*
Вивьен сокращал текст трагедии, однако спектакль оставался довольно громоздким и при произведенных изменениях.
В постановке спектакля была задействована почти вся труппа театра.