Это была первая оригинальная постановка на русском языке. Будучи преподавателем Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, Сумароков в 1749 году поставил с учениками свою первую трагедию «Хорев».

«Она читана была с восторгом, переходила из рук в руки, все дивились ей как некому феномену в Русской словесности, не постигали, где взял сочинитель слова, дабы выразить столь сладко, столь живо страсти дотоле понятные одним чувствам».*

О необыкновенном успехе спектакля доложили императрице Елизавете Петровне, и она велела кадетам представить «Хорева» во дворце.

Для представления из царской кладовой были выданы «бархаты, парчи, золотые ткани и драгоценные каменья».* Императрица сама наряжала Оснельду. 25 февраля кадеты повторили спектакль.*

Действие трагедии происходит в Древней Руси. Князь Кий завоевал Киевское княжество, лишив власти его бывшего владетеля Завлоха. Прошло шестнадцать лет. Собрав войска, Завлох начинает войну. Престарелого уже Кия заменяет на поле битвы его младший брат Хорев. Но Хорев любит Оснельду, дочь князя Завлоха. Он должен идти и выполнить свой долг— должен сражаться с отцом своей возлюбленной. Хорев побеждает Завлоха, но Хорева оклеветали перед Кием — сказали, что Хорев перешел на сторону врага. Охваченный страхом и гневом, Кий велит казнить Оснельду. А вернувшись с войны Хорев, узнав о гибели своей возлюбленной, в отчаянии закалывается.

«Перенесемся воображением в ту минуту, когда занавес открыл в первый раз представление на театре русской трагедии. Представим себе те чувства, кои должно было произвесть на зрителей сие живое изображение сердца человеческого; каким трепетом объяты были все от подозрения Кия; скольких слез сладких стоила насильственная смерть Оснельды, вздохов и рыданий пролитая кровь Хорева! Нет! Нельзя описать ни всеобщего восхищения, произведенного сим зрелищем на зрителей, ни торжества Сумарокова: он был введен в ложу императрицы, удостоен ее благоволения и осыпан всеобщими похвалами. На другой день в столице ни о чем другом не говорили, как о "Хореве" и ее авторе, твердили наизусть монологи из трагедии».*

Среди идейных трагедий, написанных автором в 80-е годы XVIII века, пьеса «Росслав» имела наибольший успех и умножила славу уже известного драматурга. Постановка стала выдающимся событием в театральной жизни Петербурга.

Драматическое произведение, написанное в 1783 году и обращенное к истории Швеции XIV—XV вв. было построено на контрасте между любовью к Родине и обществу с одной стороны, и личными интересами и выгодой — другой. Дух патриотизма, которым проникнута трагедия, долг перед Отчизной, составляющий её основу— всё это вызывало восторг и признание зрителя.

Трагедия была посвящена Е. Р. Дашковой, и в этом посвящении Княжнин указывал на то, что в пьесе изображена «не обыкновенная страсть любви, которая на российских театрах только одна была представлена, но страсть великих душ, любовь к отчеству».

Сохранилось описание того, как прошел премьерный день: «Публика с восторгом приняла несравненное произведение пера великого стихотворца, и, можно сказать, что каждый стих сопровождала громкими рукоплесканиями».*

Он стал тем творцом, которому выпала редкая возможность насладиться прижизненной славой. Вся Европа была покорена утонченностью и роскошью театральных костюмов и декораций Бакста.

Интерес к искусству, в частности, к театру, у Бакста появился еще в раннем детстве. Он много времени проводил в роскошной квартире своего деда на Невском проспекте в обстановке, напоминавшей парижские салоны XIX века. В 12 лет открылись способности в рисовании. Бакст выиграл в гимназии конкурс на лучший портрет Василия Андреевича Жуковского, проводившийся к 100-летию со дня рождения писателя.

Началом творческого пути Бакста, после окончания Академии художеств, стали книжные и журнальные иллюстрации, а также публикации фельетонов и очерков городского быта в журналах «Художник» и «Петербургская жизнь». В конце 1890-х среди друзей Бакста сложился кружок из людей, абсолютно влюбленных в искусство в различных его проявлениях и работающих над развитием новых художественных тенденций — будущих «мирискуссников».

«Мирискусники мечтали о возрождении синтеза искусств. Вопросы пластических художеств рассматривались на страницах журнала в неразрывной связи с проблемами музыки, литературы и театра. <…> выставки, как и номера журнала, становились произведениями искусства, в чем велика роль Бакста, проявившего талант оформителя и выполнявшего в "Мире искусства", говоря сегодняшним языком, обязанности художественного редактора».*

Мечты о художественном синтезе, возможном в театрально-декорационном искусстве, воплотились в работах художника к постановкам «Русских сезонов» С. П. Дягилева, начавшихся в 1908 г. Именно в спектаклях «Русского балета Дягилева» Бакст воплотил весь свой реформаторский талант и обрел мировую известность.

Бакст пришел в театр на волне хореографической революции Михаила Фокина, для которого, прежде всего, было важно не техническое, а эмоционально-смысловое исполнение танца.

«Художник был словно предназначен для балета, позволившего в полной мере раскрыться таланту смелого и изысканного декоратора, виртуоза "прекрасной линии", великолепно чувствовавшего пластику тела, грацию движений».*

Грандиозный успех художнику принесла уже одна из первых премьер — постановка одноактного балета «Клеопатра», переработанная М. М. Фокиным из балета «Египетские ночи» (1909 г.). Публику поразила ритмическая цветовая цельность и связанность декораций с действием.

Сергей Григорьев, постоянный режиссер и администратор труппы Дягилева, вспоминал: «Бакст впечатляюще оформил спектакль в красных и розовых тонах. "Клеопатра" была драматическим балетом, позволявшим танцовщикам проявлять актерские дарования. <…> Клеопатру исполняла Ида Рубинштейн, для которой Бакст придумывал эффектный выход. Её выносили в закрытом саркофаге и доставали из него, запеленатую в покрывала, как мумию. Затем прислужницы снимали с нее пелены одну за другой, пока она не представала в великолепном египетском одеянии. В этой "пластической" роли Ида Рубинштейн была исключительно декоративна».*

«Тут все было очарование, именно очарование, начиная с декорации Бакста, второпях, довольно грубо написанной, но такой красивой по замыслу, по своим гранитно-розовым и мрачнофиолетовым краскам. На этом странном, действительно южном, горячем и душном фоне так богато загорались пурпуры костюмов, блистало золото, чернели плетеные парики, так грозно надвигались замкнутые как гроб и как саркофаг испещренные письменами носилки Клеопатры», — писал об увиденном спектакле Александр Бенуа.*

1909-1914 годы — период наибольшей творческой активности Бакста, время, когда он оформил для «Русских сезонов» С. Дягилева, труппы Иды Рубинштейн и других антреприз более двадцати балетных, оперных и драматических постановок, не считая выполнения эскизов костюмов для спектаклей, над которыми работал вместе со своими коллегами. В эти и следующие годы он создавал также новые живописные и графические портреты, декоративные панно, проекты росписей, станковые произведения по мотивам театральных представлений и даже занялся созданием моделей одежды.

Приехавшему в 1912 г. из Парижа в Санкт-Петербург художнику было вынесено от властей официальное предписание покинуть город, так как недавно принятый закон запрещал евреям проживать в столице. Бакст подал личное прошение императору Николаю II, но, получив отказ, навсегда покинул Россию.

Декорации и костюмы Л. С. Бакста — это воплощение гармоничного театрального синтеза. Они всегда имели собственное, точно рассчитанное место в системе целого спектакля. Бакст вошел в историю театра как истинный творец и автор, а его эскизы - как полноценные произведения искусства.