Необычным был механизм подвижного оркестра, легко выдвигающийся на арену для спектаклей на сцене, и скрывающийся под пол во время конных вольтижирований, акробатических и гимнастических упражнений. Зал поражал роскошью отделки и впервые в России имел газовое освещение.
За короткое время своего существования Театр-цирк видел на своей арене почти всех европейских знаменитостей в вольтижерском и акробатическом искусствах. Например, наездниц сестер Аннато и Екатерину Федорову, наездницу-балерину Камиллу Леру, жонглера Жака Шанселе, клоуна Луи Виоля.
«Пачифико Авиниоли, ученик Виоля, появившийся на арене еще ребенком, теперь уже молодой человек, изумляет своей смелостью и ловкостью в акробатических представлениях. Опыт его искусства, известный под названием "Золотой Горы", когда он поднимается на высокую гору задом, стоя на шаре, и спускается с нее точно таким же образом – изумительнее всего, что можно видеть в этом роде».*
Портрет Луи Виоля. Литография Г. Д. Митрейтера. Из фондов ГМИИ им. А. С. Пушкина/
Театр-цирк. Интерьер зрительного зала. Литография Л. О. Премацци. 1850 г. Из фондов СПбГМТМИ.
Пальмира Аннато. Раскрашенная литография середины XIX века.
Сцена была удобно соединена с ареной, внутреннее расположение приспособлено к зрелищам любого рода, что позволило позже давать здесь спектакли русской драматической и оперной трупп. В 1854 году цирковая антреприза прекратилась и театр перестроили в расчете только на театральные представления.
Эскиз парадного занавеса для Театра-цирка. Художник А. Л. Роллер. 1840-е гг. Из фондов СПбГМТМИ.
И. Я. Сетов. Литография П. Смирнова. Из фондов ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.
Вот, например, анонс оперы Фридриха фон Флотова «Марта, или Ричмондская ярмарка», поставленной на сцене Театра-цирка в 1856 году:
«Говорят, 9 октября, в Театре-Цирке, будет дана, в бенефис талантливого русского певца, г. Петрова, опера Флотова "Марта". Нам приходилось слышать ее не в Петербурге, в меньших городах, и все-таки она доставила нам удовольствие своими премиленькими, игривыми (как и всегда у Флотова бывает) мотивами. Какое же должна она доставить наслаждение на Петербургской сцене при прекрасном исполнении этой веселой, живой оперы нашими артистами и артистками, занимающими первые места в составе русской оперы. В этой опере примут участие: сам бенефициант, г. Сетов*, г-жи Булахова* и Латышева*: особенно хороши сцены на ярмарочной площади и в последнем действии, когда влюбленный поселянин узнает что предмет его любви богатая Леди, которая вздумала поиграть его любовью, познакомившись с ним на ярмарке, переодевшись поселянкой. Музыка отличная, веселая, живая; инструментовка самая отчетливая, превосходная».*
Также на сцене театра проходили представления Немецкой труппы Дирекции Императорских театров.
«Спектакли начались в Театре-Цирке так называемыми "Abendunterhaltung", даваемыми артистами немецкой труппы. Было их три: мне удалось побывать на одном из них, во вторник на Святой. Давали новую пьесу "Ein Tag in der Residenz, oder Berliner Leben und Treiben" и 2 действие старинной пьесы Ифланда "Die Hagestolzen". В этой пьесе я мог вполне оценить прекрасную игру г-жи Полерт. Она весьма естественно передала роль молодой, наивной поселянки и вполне убедила меня, что обладает всеми качествами, которые требуются от отличной актрисы. "День в Берлине" — веселый, уморительный фарс. Тут не следует искать содержания: вы смеетесь от начала до конца, и цель пьесы вполне достигнута».*
План зрительного зала Театра-цирка.
«Чехов с собакой Хиной на ступеньках мелиховского дома». 1897 г.
Е. П. Корчагина-Александровская в роли Кукушкиной. Из фондов ЩКП.
Хохлов преодолел обычные штампы бытового изображения пьесы А. Н. Островского и раскрыл тонкие грани актерской игры. Все отдавали должное четкости режиссерского рисунка, слаженному сценическому коллективу, новому, необычному темпу игры.
Но две роли все же выделялись из актерского ансамбля — вдова Кукушкина в исполнении Е. П. Корчагиной-Александровской и Вышневский, сыгранный Илларионом Николаевичем Певцовым. Эти персонажи получились центральными героями спектакля. Как вспоминали современники «они оба как будто меньше других поддались режиссерской трактовке и обработке и раскрыли в своей игре главным образом авторский замысел»*.
Зрители настолько были очарованы игрой юбилярши, что каждый выход на сцену «пронырливой и злостной» Кукушкиной вызывал бурю восторженных оваций в зале.